Второе дыхание кинематографа

Второе дыхание кинематографа

В ноябре в крае широко отметили 115-летие со дня рождения выдающегося земляка. С автором седьмой книги, изданной в серии «Алтай. Судьба. Эпоха», заместителем директора Государственного музея истории литературы, искусства и культуры Алтая, членом Союза кинематографистов РФ Еленой Огневой мы говорим о герое произведения, Иване Александровиче Пырьеве.

 

«Любимец богов»

– Наверняка очень многие, прочитав книгу, удивятся. Бытует расхожее мнение: Пырьев, автор всенародно любимых кинокартин, не мог не быть обласкан властью…

– Искусственно созданный образ, приклеенный к нашему герою и активно тиражируемый, расходится с реальным Пырьевым. Почему-то в наше время совершенно сомнительные истории затмевают главное, ради чего жил этот человек. Мы очень мало знаем о нем, но судим активно и зло… Я себе ставила такую задачу: через совершенно конкретный исторический, фактографический материал, лишенный оценочных суждений, раскрыть масштаб мощной личности.

– Жизнь нашего героя не была безоблачной с самого детства…

– Да, Пырьев рано потерял отца, мать оставила сына – нужно было зарабатывать на жизнь. Все воспитание легло на плечи деда, о котором Иван Александрович хранил благодарную память. Предоставленный самому себе с 14 лет, он попал в гигантский водоворот исторических событий. Иван рвался на фронт Первой мировой – его возвращали домой, он снова убегал… И повоевал ведь, и даже два Георгиевских креста заслужил!

Всю жизнь, заполняя различные документы, он отмечал и участие в Первой мировой, и награды. Пырьев был человеком прямым, независимым, предельно открытым. Он сообщал в своих анкетах также о том, что в двадцатые годы был исключен из партии комиссией по чистке как «балласт». Кто так смело мог написать о себе?

– Из вашей книги я узнала, что, даже не принимая чье-то творчество, Пырьев сознавал ценность этого человека для развития киноискусства.

– Да, это тоже удивительно. Еще он считал, что режиссер должен уметь ставить разное кино. Мы зачастую представляем Пырьева как мастера комедийных музыкальных фильмов, но у него есть и сатира, и картины на тему современности, и экранизации, и документальные фильмы.

Он очень боялся штампов, всегда прислушивался к своему внутреннему голосу: уж если брался за второй подряд музыкальный фильм, то ему важно было ни в чем не повториться, найти новые краски, новое звучание темы. Чтобы работа не получилась даже не просто калькой – подобием кальки! Дабы этого избежать, Пырьев в перерывах между фильмами всегда вынашивал замыслы чего-то резко противоположного. Вот как человек держал себя в форме, боялся уподобиться даже самому себе!

Никем не уполномоченный

– Вы нам открыли неизвестного Пырьева – общественного деятеля, повлиявшего на развитие кинематографа страны.

– Для меня важно было изменить общепринятое представление о нем, показать, что Пырьев был человеком государственного масштаба. Сила личности Ивана Александровича была такова, что кинематографическое сообщество признало его лидерство. Пырьев постоянно предлагал реформы и в системе кинопроизводства, и в кинопрокате, для того чтобы отойти от жесткого государственного контроля. О его фильмах мы можем прочитать очень много, а мне хотелось узнать из документальных источников о внутренней кухне происходивших тогда в кинематографе процессов.

– Дом кино – начало его восхождения по карьерной лестнице?

— Художественным руководителем Дома кино Пырьев прослужил недолго. Но деятельность его на этом посту была неординарная и дерзкая, против всех правил. Пырьев понимал, что его деяния наказуемы, но желание изменить что-то во внутрицеховой жизни кинематографистов было велико.

Пырьев одним из первых вернулся из эвакуации в Москву и погрузился в работу по реанимации кинематографической жизни. Его никто не просил, не уполномочивал, не назначал! Он был не директором – всего лишь худруком Дома кино. Но жизнь стала вращаться вокруг нашего героя. И если Дом раньше был лишь местом проведения танцевальных вечеров (его даже иронично называли Домом танго), то Пырьев вдруг сделал из него центр культурной жизни столицы, на творческие вечера в который было невозможно попасть! Но гораздо важнее то, что он делал «внутри». Например, он впервые объединил коллег по творческим секциям, чтобы люди могли обмениваться опытом и расти. Также он озаботился созданием в Доме библиотеки, возглавил редакцию журнала «Искусство кино».

Представьте, во время жесткого подчинения кино власти – не то что даже государственной, а лично Сталину! – вдруг начинается такое: давайте собираться вместе и не будем смотреть вожделенно наверх, а сами себе сделаем жизнь интереснее, сами будем оценивать свои работы, учредим свою премию… И это в 1944 году! Дерзость неимоверная. Сделать альтернативную Сталинской премию – и после этого остаться в профессии… Конечно, результаты этой премии огласить не дали (случился бы скандал и кто бы после этого выжил?), но сам факт-то каков?! И это организовал Пырьев.

– Его директорство на «Мосфильме», работа в Союзе кинематографистов (СК) – что они дали нашему кинематографу?

– С середины пятидесятых до конца жизни он совершает невероятное – становится главным в нашем кинематографе. Ради свободы, ради дела – он не был карьеристом, все подчинял идее. Высший мотив его жизни – служение киноискусству. Неудобный, непокорный, не человек системы – таким был наш герой. Когда его назначили на пост директора «Мосфильма», он не состоял даже в партии! При Пырьеве на киностудии осуществили реконструкцию, создали замечательные условия для работы, привлекли к работе многих талантливых людей.

Меня искренне поразила история создания СК. Кинематографисты были, пожалуй, самой обделенной категорией людей искусства: государственная машина даже не допускала мысли, что творцы могут собираться в общественные объединения – лишнее звено между работниками кино и главным ценителем и судией, Сталиным. В системе жесточайшего тотального контроля кинематограф чах и чуть ли не сошел на нет после войны.

После смерти Сталина идею превратить кинематограф из чисто государственного в государственно-общественный наверху не поддерживали: учредительный съезд СК состоялся только через восемь лет после образования его оргкомитета! Оргкомитет СК разрешили создать, видимо, надеясь на то, что «само собой рассосется». Но благодаря Пырьеву не рассосалось – он бился за идею Союза. И, что меня особо поразило, в конце 50-х – начале 60-х он смог создать финансово независимую общественную организацию! Для этого было организовано Бюро пропаганды советского киноискусства, которое издавало миллионными тиражами брошюры, открытки, организовывало лекции, творческие встречи, чем очень хорошо зарабатывало.

– То есть талант предпринимательский тоже у Пырьева имелся?

– Разумеется. Но талант Пырьева был и в том, что он находил союзников, мог собрать команду из таких же жертвенно служащих идее людей. В орбиту деятельности Союза входило решение квартирного вопроса, дополнительное пенсионное обеспечение, медобслуживание, строительство и содержание Домов творчества и Домов кино в республиках. Занимались издательской деятельностью, выпускали журнал «Советский экран» тиражом более миллиона экземпляров!

Все, что появилось в нашем кинематографе в пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века – сам СК, обменные мероприятия с зарубежными коллегами (Недели французского, польского кино), участие наших фильмов в международных фестивалях, – случилось благодаря Пырьеву! А еще всесоюзные кинофестивали стали проводиться регулярно с 1964 года, Московский был возрожден…

Чудо – результат веры дерзновенной

– Вспомним, что Пырьев был еще и «играющим тренером».

– Пырьев говорил, что любит искусство, тянущее ввысь, а не стелющее по земле. Он думал не о себе, не об амбициях – о зрителе. Как бы сейчас иронически кто ни воспринимал старые фильмы, но ведь и «Трактористы», и «Кубанские казаки», и другие ленты западали в душу, рождали надежды. 40 – 60 миллионов зрителей было у картин его, самый «провальный» посмотрели 22 миллиона! Для своего времени фильмы Пырьева являлись своеобразными спасительными плотами, и зритель был благодарен режиссеру.

– Как он пришел к Достоевскому?

– Я думаю, что Пырьев был такого масштаба человек, что и «Войну и мир» бы снял (он, кстати, готовился к этой работе)… Еще в тридцатые он собирался делать с М. Булгаковым «Мертвые души», но не сложилось.

Наш герой мог вжиться в образную систему и философию любого автора. Но случился Достоевский. И ведь это была тоже большая дерзость! Писателя в те времена не чтили, в школах-вузах не изучали. Творчество его осуждалось, считалось депрессивным, термин «достоевщина» вбирал в себя все клиническое… И в это время Пырьев намеренно берет именно «Идиота»! Он считал, что князь Мышкин – один из немногих светлых образов в творчестве Достоевского, который вбирает в себя главные черты, противопоставляющие его миру порока.

Пырьев не нанимал для написания сценария титулованного автора, писал сам – и это тоже было дерзко! Он снял фильм в совершенно «противозаконной» стилистике: актеры смотрели в камеру, в глаза зрителю – это было нарушением канона. И через прямой взгляд идет такое мощное воздействие на зрителя! Глаза Яковлева ты не забудешь никогда. После просмотра фильма я лично других лиц в «Идиоте» не представляю, для меня князь Мышкин – это только Яковлев. У Пырьева подобные попадания в образ изумительные.

Пырьев сделал столько, сколько никто не сделал. Его сравнивают по значению с Ханжонковым: если тот организовал кинопроизводство, то Пырьев дал второе дыхание киноискусству, благодаря ему оно вышло на совершенно новые орбиты развития. И я буду рада, если читатели откроют для себя его с этой стороны, поймут, какая он глыба.

– Почему замалчивалась его роль в развитии кинематографа?

– От Хрущева досталось не только «лакировщику» Пырьеву – и художникам, и поэтам. Но если в отношении других творцов это считается незаслуженным, то Пырьеву вроде так и надо…

Позже, когда надо было убрать Ивана Александровича с должности всемогущего председателя оргкомитета СК, была проделана «особая работа» по его моральному уничтожению. Я имею в виду тот случай на съемках, где он нецензурно выразился, и о прецеденте сразу узнала вся страна. Не думаю, что это был экстраординарный случай тогда, но шестикратного сталинского лауреата хотели унизить, приструнить во всесоюзном масштабе. Я считаю, что это была спланированная акция с определенным намерением.

К власти приходит Брежнев, в СК появляются новые люди – и из пырьевской команды практически никого не остается…

Жизнеутверждение

– Того, что он успел сделать, хватило бы на несколько судеб…

– Это и невероятно, необъяснимо! Величие Пырьева также и в том, что все его идеи были очень жизнеспособными. После того как его освободили от дел, его замыслы воплощались в жизнь другими людьми.

При Пырьеве началось создание творческих объединений – мобильных организаций внутри крупной студии. У них был свой план, подбирались родственные по духу люди. Наш герой создал творческое объединение «Луч» и пожизненно его возглавлял. При поддержке Пырьева была создана и экспериментальная мастерская Григория Чухрая: там по принципу современных продюсерских центров на каждую картину не назначались, а подбирались люди, которые работали по принципу хозрасчета. Можно вспомнить и то, что Пырьев лично выискивал молодые таланты. Рязанова, работавшего до того в документальном кино, буквально силком заставил снять «Карнавальную ночь» – настолько верил в него.

Благодаря Пырьеву и его единомышленникам наше кино буквально было вытащено за волосы из болота, из периода малокартинья, из временного провала… И в пятидесятые-шестидесятые мы получили ту самую киноклассику, которой сейчас гордимся.

Да, Пырьев был не единственным. Но именно его роль не оценена по достоинству. Быть может, виною тому его экстравагантность, неординарность поступков. О нем и сейчас ходят анекдоты. Иван Александрович порой был категоричным и резким. Он мог выйти из министерского кабинета и на всю приемную, хлопнув дверью, закричать: «Понасажали тут дураков!» Он мог себе позволить укорять власть имущих в нежелании и неумении работать, потому что он-то точно знал, что и как нужно делать!

Главное для меня, чтобы после прочтения книги хотя бы у нескольких читателей изменилось представление о Пырьеве. Надеюсь, что книга поспособствует тому, что образ этого человека будет постепенно освобождаться от штампов, желтизны, шелухи. Хочу дождаться того времени, когда из Савиновой перестанут изображать психбольную, а из Пырьева – ходока. Если бы кто-то из осуждающих его смог сделать хотя бы треть того, что сделал Иван Александрович за свою жизнь…

Источник: http://www.ap22.ru/paper/Vtoroe-dyhanie-kinematografa.html